Лопари

В одежде лопари отчасти сохранили свой старинный национальной покрой, особенно в зимней, отчасти же перенимают ее у русских. Летом лопари носят ситцевую рубаху разных цветов и суконные штаны. Поверх этого надевают еще суконную одежду до колен, с рукавами. Одежда эта называется кяхтан и как по покрою, так и по названию имеет сходство с русским кафтаном. На голову надевают мягкий колпак, вязаный из шерсти. На ногах летом носят нюреньки, т.-е. туфли из оленьей или другой кожи, без каблуков и с заостренными, загнутыми вверх носками. Часто ноги обернуты суконной тряпкой, перевязанной бечевкой, или обуты в шерстяные чулки. Зимой, сверх летней рубахи, лопарь надевает еще коротенькую вязаную шерстяную рубашку, которая доходит только до пояса (бузурунка), а вместо шубы надевает так называемый печок. Это длинная одежда, спускающаяся гораздо ниже колен, с прорезом лишь для головы и рук и с довольно широкими рукавами. Печок делается из оленьего меха, шерстью наружу. Зимние штаны — также из оленьего меха, шерстью вверх. Вместо летних нюреньков надеваются зимою яры — длинные, до колен, сапоги из оленьей шкуры. Яры бывают очень красивы. Они сшиваются из ряда узеньких продольных полосок от шкурок молодых оленей, то темных, то белых, а на швах прошиваются кусочками сукна черного, красного и желтого цвета. Иногда вместо яров надевают каньги; это те же нюреньки, только сделанные из оленьей шкуры, шерстью вверх, и часто украшенные, как и яры, разноцветными полосками. Шапка зимой меховая. И летом и зимой лопари носят рукавицы: летом — вязаные из шерсти, зимой — сшитые из оленьей шкуры. Таков чисто лопарский костюм. Но многие из лопарей теперь оставляют свою национальную одежду и носят что придется: русские кафтаны, куртки и даже сюртуки. В особенности богатые лопари любят наряжаться в сюртуки и делать в них визиты какому-нибудь важному лицу, приехавшему к ним в погост. Точно так же вместо своей национальной шапки-колпака некоторые стали носить pyccкиe картузы с козырьками, а вместо нюреньков — русские сапоги. Женщины летом носят платье, покроем своим напоминающее русский сарафан (кохт). Девушки и женщины носят различные головные уборы. У женщин он делается из красного кумача или сукна и называется шемшир. Его надевают так, чтобы не было видно волос. и украшают лоскутками разноцветных матерей: бисером, а у богатых иногда и жемчугом. Девушки носят низенькие “перевязки”, вышитые бисером и надеваемые так, чтобы волосы надо лбом были видны. Сверх головного убора и девушки и замужние покрываются еще платками, которые, складываются косынкой и повязываются под подбородком. Это делается отчасти для украшения, отчасти же для защиты от ветра и комаров. Зимой костюм изменяется. Надевается юпа которая шьется наподобие печка из белого, довольно грубого сукна и спускается до пять. При сильном холоде сверх этого надевают еще овчинную шубу (торк). На руки надеваются вязаные рукавицы. Обувь такая же как у мужчин: летом нюреньки, зимою яры или каньги. Праздничная одежда обыкновенно бывает украшена разноцветным сукном и бисером. Вышивать бисером лопарки умеют очень искусно.

Лопари ведут полукочевую жизнь, несколько раз в год меняя место своего жительства. В каждом таком месте всякая лопарская семья имеет свое жилище. Лопарские поселения называются погостами и обыкновенно располагаются по берегам рек и озер. Они бывают зимние и летние. В зимнем погосте у каждой семьи имеется теплая хижина, называемая пыртом или тупой. Пырт представляет четырехугольный бревенчатый сруб, с плоской крышей, засыпанной землей. Через дверь входят в маленькие сени, из которых ведут две двери: направо — в нежилое помещение, где обыкновенно держат овец, а налево — в жилую комнату. Эта грязная и полутемная комнатка, с одним маленьким окошечком, имеет не более, квадратной сажени. В одном углу её помещается камелек (нечто в роде камина), сложенный из неотесанных камней. По стенам идут лавки, стол и полки, в которых расставлена разная посуда. У зажиточных лопарей встречаются кое-какие драгоценности: на стенах висят лубочные картины, зеркальце, а на полках красуется деревянная крашеная посуда. В некоторых погостах, правда, очень редко, встречаются деревянные избы с русскими печами, принадлежащие богатым лопарям. В их жилище найдется и мебель и кровать много всякой посуды — фаянсовой, деревянной, медной даже попадаются книги на лопарском языке, которые печатаются в Норвегии. Но это, конечно, очень редкое явление, так как большинство лопарей неграмотны.

Кровля на один  скат, иногда дощатая, иногда крытая дерном. На передней и боковой стенах по одному окну, скупо пропускающему свет в слюдяные редко - редко стеклянные рамы. Двери лопарей на деревянных петлях. В левом углу от входа устроен тякув, нечто в роде камина, каменной кладки. Полукруглый, большой зев ее постоянно обдает вас жаром, потому что огонь в костре поддерживается всегда. Из тякува в крышу сделана просто-напросто дыра. По-нашему закрыть трубу, а по лопарски заложить это тряпьем, старыми лохмотьями. От тякува вдоль стены, идут полки для утвари. На продольных и передних стенках нары. Домохозяева с же нами помещаются на передней лавке в углу, далее сыновья и остальные мужчины. Девушки у двери. В тупе, таким образом, живет иногда до двадцати пяти, тридцати человек. Чем больше народу в пырте (лопарское название избы), тем счастливее хозяин. Чистота воздуха при этом, разумеется, считается лишней роскошью и лопари выносят такую духоту, в какой нам нельзя было бы провести и минуты. В переднем углу — иконы, медные складни и лубочные картины. Раз в одном пырте увидел я между образами графа Паскевича-Эриванского верхом на лошади, с обычными особенностями суздальского художества, т. е. зеленым лицом, желтым мундиром и красною лошадью, Спрашиваю — лопари, наивно крестясь, заявляют. что это Георгий Победоносец. В другой раз мне показали икону св. Николы и рядом жену этого святого. Изумленный, всматриваюсь и вижу греческую девицу Бобелину. Через Норвегию ввозятся сюда сентиментальные картины берлинского изделия: франты во фраках с кривыми ногами и локтями, вывернутыми фертом, и слащавые девицы с глазами, опущенными вниз, и цветочками в руках. Эти тоже сходят за святых и чествуются лопарями.

Весной, в конце апреля, лопари покидают зимние погосты и переселяются к тем озерам и рекам или к морю, где кто имеет свою рыбную “тоню”. Летнее жилище лопаря называется вежей. Это — просто шалаш, сделанный из жердей и покрытый сверху хворостом и дерном. Основание вежи бывает круглое, четырехугольное или шестиугольное; поэтому вежа имеет вид конуса или пирамиды. Пол её устилается березовыми ветками. Посредине устроен очаг, огонь на котором горит безостановочно, чтобы помешать комарам и мошкам проникать чрез единственное отверстие наверху, куда идет дым от очага. Дверь устроена так, чтобы она быстро захлопывалась, опять-таки с целью поменьше впускать внутрь комаров и мошек.

В течение весны, лета и осени лопари несколько раз переезжают с одного промыслового места на другое, в каждом находя уже готовую вежу. Но места эти отстоят иногда далеко и от зимнего погоста, и друг от друга, так что требуют несколько дней пути. Поэтому лопари уже давно создали себе третий род жилища, которое употребляет только при перекочевках. Это походное жилище называется кувакса и устраивается так. Ставят в круг жерди и обтягивают их на половину или на две трети высоты парусиной. Посредине раскладывают огонь; а котелок для пищи привешивают к тому месту, где связаны жерди. Постоянным жилищем кувакса у русских лопарей никогда не служит.

Пища лопарей состоит главным образом из рыб и оленьего мяса. Оленей бьют зимой и едят их мясо свежим, соленым или вяленым. Летом, во время рыбной ловли, питаются преимущественно свежей рыбой. На зиму её солят и сушат. Хлеба едят мало, покупая его у русских поморов. Сами же лопари умеют приготовлять только резку, особый род ржаных лепешек. Замесив густо ржаную муку в небольшом количестве воды, получившееся тесто раздавливают в круглую лепешку и, прислонив ее к каменной плитке поджаривают на огне то с одной, то с другой стороны, пока не образуется корка; затем лепешку обмакивают в уху или в горячую воду — и резка готова. Бедные лопари не едят ни хлеба, ни резки. Oни скоблят кору от сосны, сушат ее, мелко рубят смешивают наполовину с ржаной мукой и едят вместе с ухой или мясным супом. Такое кушанье называется “сосновая каша”. Кроме рыбы и оленьего мяса, едят также разную дичь, которой много в Лапландии. Большинство лопарей соблюдают посты; но терские лопари и постом едят куропаток на том, будто бы, основании, что это — “летучая рыба”. Все лопари любят чай, но пьют его мало вследствие дороговизны. Богатые пьют также иногда вместо чая траву, называемую “сассапарелью”, которая продается в Коле по 4 рубля за фунт. Водки пьют очень много как мужчины, так и женщины, но пьют ее не постоянно, а при торжественных случаях. В противоположность самоедам, лопари пьют оленье молоко, кровь же оленя употребляется у них лишь как лекарство.

По преданиям и сохранившимся записям, лопари как в Скандинавии, так и в Poccии, жили когда-то гораздо южнее, чем теперь. Например, в Poccии еще в XIV веке лопари встречались около Онежского озера. Жили они также около Новгорода и Ладожского озера. По мнению некоторых ученых, лопари некогда занимали и всю Финляндию. Самое имя финны или сумь первоначально принадлежало будто бы теперешним лопарям. Когда же лопари отодвинулись на север, это название перешло от них на теперешних обитателей Финляндии. Какие-то неизвестные нам передвижения народов оттеснили лопарей на самый крайний север, загнали их к пределам океана и дали им то имя, которым мы их называем и которого они сами за собою не признают. Сами лопари называют себя сабмо, само, саоме или суоми, слово же лопарь происходит от финского корня lop, loap, что значит: край, предел. Среди лопарей до сих пор сохранилось немало преданий об их прошлой борьбе с другими народами, которых они называют общим именем чуди. Это название обыкновенно присваивается целой группе народов финского племени, когда-то населявших север Poccии. Но у лопарей под общим понятием чуди подразумеваются вообще все враги их: и шведы, и норвежцы, и финны, и корелы, и даже русские. Предания о набегах чуди и теперь еще живы среди лопарей. Хорошо жилось в старые годы, рассказывают они, но пришла чудь, и жить стало опасно, так опасно,  что люди не смели жить на земле, а хоронились в ямах и в амбарах. Но даже и в этих ямах они не могли быть покойны. Выходил из ямы дым, сидели там неспокойно, слышался шорох, трава была кругом помята. Чудь легко открывала лопарей и убивала их. В борьбе с чудью у лопарей было только одно орудие — это хитрость и находчивость. И у них существует много рассказов, где находчивый удалец лопарь один спасает свой погост от целой шайки чуди.

В XIII столетии в Лапландию проникли новгородцы. Это были сначала вольные ушкуйники, которые приходили сюда для грабежа. Только в конце XIII века или в начале XIV новгородцы завладели Лапландией, как своею волостью, и обложили лопарей определенной данью. Они же основали тут первое русское поселение у Ледовитого океана Колу. Господство их над лопарями продолжалось два столетия. В XVI веке, с падением Новгорода, Лапландия перешла во власть Москвы. С этого времени для неё началась новая эпоха — распространение в ней христианства.

С распространением христианства в Лапландии обыкновенно связывают имена Трифона Печенгского и Феодорита Кольского. Но еще раньше их были в Лапландии проповедники христианства, имена которых остались забыты. Летописи говорят нам о случаях, когда сами лопари обращаются в Москву и Новгород с просьбой прислать им священников.

Трифон происходил из теперешней Новгородской губернии. Он отправился в Лапландию сначала ради торговых и промышленных целей и поселился в пограничной с Норвегией области, на pеке Печенге. Постоянно встречаясь с дикими, невежественными, далеко рассеянными друг от друга лопарями, он начал про[71]поведывать им христианство, но крестить их не мог, так как сам он не был священником. Часто подвергался он нападениям и преследованиям лопарских колдунов, но энергично продолжал свою деятельность и, наконец, решил окончательно посвятить себя просвещению лопарей. Ознакомясь со страной, он посетил Колу. Здесь в то время была небольшая часовня и при ней иеромонах Илья. Трифон уговорил его пойти с собой в Печенгу и крестит находящихся там лопарей. Одновременно с этим Илья посвятил самого Трифона в монахи. Трифон построил церковь, и лопари охотно приходили к нему, жертвовали на церковь разные вещи, отводили в пользу её земли, озера, реки в рыбные становища в море. Мало-помалу сюда стали стекаться и другие благочестивые люди и монахи из Poccии. В 1550 году Трифон основал тут монастырь — недалеко от впадения Печенги в океан. Спустя некоторое время он отправился в Москву и здесь получил от царя Иоанна Грозного жалованную грамоту, по которой все окрестные земли и заливы, реки и озера были приписаны к новому Печенгскому монастырю. В 1583 году Трифон умер; а уже в 1590 году на монастырь внезапно напали шведы, разграбили и сожгли его. В 1596 году монастырь был вновь отстроен, но уже на новом месте — у устья реки Колы. В 1619 году и этот монастырь сгорел, а затем опять восстановился по другую сторону р. Колы, под именем Кольско-Печенгского монастыря. Часть монахов осталась жить на р. Коле, другие же поселились опять на Печенге. Печенгский монастырь просуществовал до 1764 года и был, наконец, совсем упразднен, так как пришел в полный упадок. Только в наше уже время, в восьмидесятых годах прошлого века, он снова возобновился на том самом месте, где когда-то был основан Трифоном. Печенгский монастырь в продолжение большого времени имели огромное значение для жизни лопарей. Стечением времени, отчасти по новым жалованным грамотам, отчасти же покупкой и даже насильственными захватами земель и угодий, монастырь сильно расширил свои владения и разбогател. Вместе с тем часть лопарей была составлена московским правительством зависимость от монастыря, как монастырские крестьяне. Монастырь получил право суда и расправы над лопарями. Но приобретая власть и все больше богатые, монастырь забывает о своем первоначальном назначении — служить распространению христианства и просвещения среди лопарей и становится из просветителя угнетателем этого племени. Прежние строгие нравы исчезают в монастыре. Мы видим во многих правительственных грамотах упреки монахам за корыстолюбие, за своевольные захваты лопарских земель, за нетрезвую жизнь. Дело, так горячо начатое Трифоном, замирает. Во времена Трифона лопари охотно принимали крещение и далее сами просили себе священников. Напротив в конце XVII столетия их приходилось побуждать к этому наградами и льготами. В одно время с Трифоном служил тому же делу другой проповедник, монах Соловецкого монастыря, Феодорит. Он устроил монастырь при устье реки Колы, изучил лопарский язык и вел свою проповедь среди лопарей на их родном языке. Между прочим, он перевел несколько молитв на лопарский язык. Христианство проникло к русским лопарям столетием раньше, чем к скандинавским. Но в Скандинавии христианство, распространяясь гораздо позднее, шло рука об руку с грамотностью. Напротив, у нас долго никто не думал об истинном просвещении лопарей. Как первые просветители, так и их последователи ограничивались только формальной стороной дела; сущность христианства осталась чужда лопарям. В этом отношении многое мог бы сделать Печенгский монастырь, но вместо этого, он дурным обращением с лопарями только способствовал их обеднению и надолго оставил их коснеть в невежестве. В настоящее время лопарей называют иногда даже “добрыми христианами”, потому, что они усердно ходят в церкви, разумеется, если церковь находится поблизости, ставят свечи перед иконами, соблюдают посты, а некоторые знают даже немного молитв. Но дальше внешних обрядов они не ушли. У них до сих пор сохранились остатки древних языческих верований, которые наложили свой отпечаток и на то, как они понимают самое христианство. Еще не особенно давно в Лапландии было всего только три церкви: в Колe, на Печенге и на Паз-реке. Чтобы побывать в церкви, лопарю приходилось ехать за несколько десятков и даже за сотню верст. В некоторых погостах были часовни, куда изредка заезжал священник для исполнения треб. В последнее время число церквей значительно увеличилось. При некоторых из них — правда, немногих — устроились школы, которые за небольшое время своего существования уже успели принести большую пользу лопарям. Школы устраиваются при зимних погостах, и лопари охотно стали в последнее время посылать учиться своих детей. Надо надеяться, что распространение грамотности послужит наилучшим средством в борьбе против языческих суеверий и вообще поможет лопарям выйти из того угнетенного состояния, в котором многие из них находятся в настоящее время. Угнетение, которому подвергались многие лопари со стороны Печенгского монастыря, было не единственное. Другая часть лопарей, свободных от ига монастырского, подпала под иго светских людей, которые их бессовестно эксплуатировали. Торговля с лопарями всегда велась недобросовестно. Их обманывали и даже насильственно захватывали их товары. Часто доходило до вооруженных столкновений, и, конечно, терпели обыкновенно лопари, как слабейшие. Их спаивали водкой, чтобы выманить у них за бесценок дорогие меха. Кроме того, лопари постоянно страдали от неопределенности границ между соседними государствами: Poccией, Швецией и Норвегией. От пограничных лопарей часто требовали дань все три или два соседних государства. Таким образом появились так называемые, двоеданные и троеданные лопари, т.е. платившие дань двум или трем государствам. Только сравнительно недавно, в 1826 году, были, наконец, строго определены границы между этими государствами, по договору между Poccией и Швецией.

Вообще история лопарей, за весь промежуток времени, как мы знаем ее, — печальная история. Заброшенное на далекий, неприветливый север, племя это при своих столкновениях с другими, более культурными родами, почти всегда испытывало на себе только их гнет. Когда-то, еще в XVI столетии, Трифон и Феодорит и еще другие безвестные труженики задумали высокое дело — просветить их христианским учением. Но дело это не привилось и заглохло после них. Пришельцы в Лапландию смотрели на лопарей, только как на предмет эксплуатации. Лопари долго не видали от русских ничего, кроме презрения и обмана. И при таких условиях они мало, конечно, могли позаимствовать от них хорошего. Продолжительный обман заставил их быть настороже и их научил обманывать. Опаивание лопарей ради корыстных целей приучило их к пьянству. Вообще произошла обыкновенная история: некультурное племя, на которое долго не хотели смотреть по-человечески, постепенно утратило многие из своих первобытных нравственных свойств, а от цивилизации усвоило только её обратную сторону. Впрочем, несмотря на упадок некоторых первобытных нравов, лопари остались до сих пор честным, добродушным и незлобивым народом. И надо думать, что постепенно развивающаяся среди них грамотность поднимет их как в умственном, так и в нравственном отношении. Лопари не принадлежат к вымирающим племенам. Напротив, среди них замечается, хотя и медленный, прирост. Но с ними происходит иное явление: они мало-помалу русеют. Несмотря на то, что русские часто обнаруживали презрeние к лопарям, лопари невольно чувствовали к ним тяготение и подчинялись их культуре. Влияние это пока сказывается внешним образом и притом среди лопарей, живущих в соседстве с русскими. Как мы уже видели, лопари перенимают у русских одежду, отчасти пищу и жилище. Сколько-нибудь разбогатевший лопарь стремится заменить свою тупу русской избой с русской печью. Перенимаются постепенно и многиe русские обряды и русские песни. В лопарский язык вошло много русских слов. Разные христианства и грамотности должно еще больше усилить это обрусение лопарей. И вероятно, спустя некоторое время, лопари потеряют свои особенные племенные черты и постепенно сольются с окружающей их русской народностью.

Религиозные представления и народная поэзия лопарей. В то время, когда русские столкнулись с лопарями, у них существовала вполне развитая мифология. У них было много богов — и высших и низших. Они верили в высшее божество, Радиен-Атчие, живущее на небе, которому подвластны все другие боги. У Радиен-Атчие (атчие — отец) был единственный сын, Радиен-Киедде, которому отец поручил дело творения. В этoм представлении о высшем божестве и его сыне уже сказывалось отдаленное влияние христианства. Но признавая высшее божество, лопари в то же время олицетворяли различные силы природы. Среди их высших богов мы встречаем бога солнца (Бейве или Пейве), бога грома (Айеке), бога охоты (Сторьюнкаре). Солнце, по представлениям лопарей, объезжает небо на олене или медведе. В продолжение полугода оно озаряет своим светом мир и потом куда-то скрывается, и тогда наступают тьма и холод. У солнца была сестра, мать, жена и дочь, которые часто упоминаются в лопарских сказках. Бог грома (Айеке) постоянно борется со злыми духами. Он поражает их своими стрелами-молниями. Лук, из которого он мечет стрелы, это — радуга. Когда Айеке ходит по тучам, происходит гром. Бог охоты (Сторьюнкаре) властвует над всеми животными, и домашними и дикими, и помогает лопарям на охоте. Более всего из этих богов лопари почитали Айеке. Высшие божества, обитавшие на небе, в воздухе и на земле, были светлые и благодетельные для людей. Но были еще мрачные и враждебные для них божества: они жили под землей. Там, под землей, находилась страна мертвых, где души людей, обновленные новыми телами, или блаженствуют или мучаются, смотря по своим земным делам. Властителем этой подземной страны был Рота или Pуoтa — злое божество. Кроме высших богов, было еще много второстепенных: это духи, населявшие землю и воду, живущие в лесах и на горах, повелевающие ветрами и тучами.



Верования в этих духов сохранились отчасти и теперь, несмотря па христианство. Идолов у лопарей было немного. Обыкновенно они делали изображения только двух богов: Айеке — деревянное и Сторьюнкаре — каменное. Но кроме того, они почитали и почитают еще и сейчас некоторые камни и утесы, которые они называют сейтами (сейдами). Камень есть собственно место обитания сейта: но лопари переносят свое почитание и на сами камни, почитая их священными. Лопарь представляет себе сейта, как существо невидимое, но могущее превращаться в живое существо, например, в птицу, рыбу, зверя, наконец, в человека. Сейт живет жизнью лопаря: он водит оленей, держит собак, строит вежи, карбасы, кережи; он вступает в брак, родится и умирает. Таким образом название “сейт” означает и камень и духа. Можно думать, что камни эти били прежде надгробные памятниками над могилами предков, а потом уже почитание предка перешло на камень. Между прочим, сейтам-камням приносили жертвы и обмазывали их кровью или рыбьим жиром. У лопарей существует много рассказов о сейтах. В одних говорится о происхождении сейтов: в камни превращаются люди. В других рассказывается о столкновении человека с сейтом. Некоторые лопари будто бы знакомы с сейтом и ведут с ним дружбу. Такой лопарь может испортить человека и даже накликать ему скорую смерть. Вот один рассказ о происхождении сейта. На берегу Сейт-Явера (озеро) и теперь стоит каменный сейт. На одной ноге его одета каньга (лопарский башмак), на другой сапог. Приедут лопари ловить рыбу и подносят перед ловлей сейту табак. А женщины по этому берегу и ходить не смеют и остаются на противоположном берегу. — Давно еще, когда чудь ходила, окружили лопари чудского богатыря и сказали ему, чтобы он сдался. А когда он согласился, велели надеть на одну ногу каньгу (в знак покорности). Надел швед каньгу, а лопари все-таки его убили. С тех пор он стоит там, камнем сделался и стал сейтом. Своим богам лопари в старину приносили жертвы: оленей, собак и других животных. Приносили эти жертвы нойды. Но нойды были не только жрецами, а также колдунами и шаманами. Подобно шаманам многих других северных народов, они занимались гаданьем и лечением больных. Они также имели бубен и особую шаманскую одежду. Нойдами бывали и женщины. Лопарские колдуны славились далеко и вне Лапландии. Не даром Лапландия (или древняя Похьола) называлась “мрачной страной чародеев”. Нойды сохранились и до нашего времени. Если исключить жертвоприношения, которые теперь вывелись из употребления в прежнем виде, то нойды сохранили и теперь свою прежнюю деятельность. Они также предсказывают будущее, узнают, что происходит в отдаленных краях; лечат болезни и сами могут насылать их; гадают и узнают о пропавших вещах. Они могут приносить добро и причинять зло людям. Лопари сильно верят в своих колдунов-нойдов, и эту веру в них разделяют вместе с лопарями и коляне и pyccкиe поморы. Каким могуществом, по мнению лопарей, обладает нойда, можно заключить из следующего рассказа, где нойда приносит пользу одному лопарю даже помимо своей воли. “Был не очень давно еще в Пазреке один лопарь, по имели Никита. Он был раньше хороший охотник, но после, по неизвестным причинам, ему не удавалось убить ни одного зверя, ни птицы; и он стал чувствовать большую нужду. Однажды приехал в Пазреку нойда. Никита пошел к нему навстречу и пригласил его к себе в тупу. Вечером он его угостил, как следует, а после ужина приготовил нойде постель и незаметно положил ему вниз под голову рог с порохом и пулями. Утром колдун стал пepебирать в головах у себя все платье и наконец дошел до рога. Взял он их в руки и сказал Никите: “Кто тебя научил сюда их положить?” — “Есть захочешь поневоле положишь”. — “Ну, возьми, теперь будешь доставать хорошо”. И действительно, после этого старик с охоты никогда больше не возвращался с пустыми руками. Что касается жертвоприношений, то они исчезли в своем первоначальном виде, но отчасти сохранились в несколько иной форме. Например, выше указан случай приношения в жертву лопарями сейту табаку пред началом рыбной ловли. Подобным же образом, пред началом рыбной ловли, иногда просят нойду наговаривать на свинец и бросают его в реку, повыше того места, где производится лов. Иногда вместе со свинцом бросают серебряные монеты. Берут также “какой-нибудь гостинец” и бросают в воду; затем тут же вся семья выпивает понемногу водки и говорит: “нате вам гостинец”. Вообще, несмотря на то, что христианство существует в Лапландии уже несколько веков, до сих пор в миросозерцании лопарей сохранилось много языческих элементов. Вера в колдунов, духов, сейтов еще сильна среди них. Но, с другой стороны, и языческие воззрения приняли во многих случаях отпечаток христианских верований. Напр., лопари, как бы стараясь примирить язычество с христианством, еще не особенно давно чертили жертвенной кровью кресты на идолах [81] и сейтах. Современный нойда, приступая к своему колдовству, читает вслух молитву: “Господи Боже, помилуй нас грешных”. Христианские верования отразились между прочим и на представлении лопарей о загробной жизни. Мы уже говорили об их понятиях, о какой-то подземной стране, где властвует Рота и другие подземные боги. Впоследствии, под влиянием христианства, у лопарей сложились представления о рае, который находится на небесах, и об аде, находящемся под землей. Душа, по представлениям лопарей, обитает у людей в груди, около сердца. После смерти человека душа его улетает из тела и идет к Богу, где остается в продолжение первых трех дней. После этого она возвращается на землю и еще долго путешествует по всем тем местам, где она бывала при жизни. Путешествует она на олене. Поэтому в прежнее время на могиле покойного закалывали оленя, теперь же платят священнику за похороны непременно оленем. По окончании блуждания душа доброго человека идет к Богу, а грешного — в ад, где ее мучат частью в огне, частью холодом. Иногда бывает, что чёрт не принимает к себе душу грешного человека и скажет ей: “ступай, ты мне не нужна”. Тогда душа идет снова к Богу, который, если не простит ее сам, принимается мучить её на небе, а потом все-таки посылает опять в ад. Верования лопарей в загробную жизнь замечательно поэтично отразились в одной лопарской сказке, записанной Н. Харузиным: “Что бывает со скупыми на том свете”.

• К 1 января 1895 г. насчитывалось во всей Русской Лапландии: лonapeй 1910 человек, русских — 5720, финляндцев — 810 и норвежцев — 220 человек.


• Саамские поселения в зависимости от продолжительности нахождения в них делились на следующие категории: кинт, кинд, кинтуш, кент, кетт, кентшаньте (по- русски - кентище), - место зимних стоянок; сийт - погост, место наиболее продолжительной оседлости, селение вообще (кроме города); ланнь - городок, городище; сатка - поселок при реке; мелле - жилье.    Кроме указанных, саамы образовывали и временные стоянки, весенние или осенние. В этих случаях в состав топонима входят номенклатурные слова: кент, сийт, ланнь и другие, а также чехч  - осень или китт  - весна.

Рыбные тони, т.-е. места, где производится лов рыбы, расположены или внутри страны, по озерам и рекам, или же на берегу моря. В озерах всего более ловят сигов и семгу, а в мopе треску. Рыбной ловлей занимаются и мужчины, и женщины. Часто в то время, как мужчины заняты ловлей трески  в море, как более тяжелым промыслом, женщины производят лов на озерах. Рыбы вылавливается масса, потому что она всюду водится в изобилии, и ловля её не требует больших трудов и особенного искусства. Ловят ее разными способами: неводами, заборами, сутками, ярусами и острогами.

Рыболовство, как главное занятие лопарей, регулирует весь порядок их жизни. В течение года лопарю приходится раза четыре менять свое местожительство. Как только наступит весна, он расстается со своим хоть плохим, но теплым пыртом и едет со всей своей семьей, с собаками и, если есть, овцами на отведенную ему миром тоню. Здесь, занимаясь ловом рыбы, он остается приблизительно до Ильина дня. После того он переходить на другое место, где пребывает часть августа. В августе он переселяется па новое, осеннее место. И только зимою, когда снег уже покроет землю, возвращается он в свой зимний погост, где проживает спокойно до следующей весны. Летом, в рабочее время, жизнь лопаря полна тяжелых лишений. Целые дни он проводит на воде, несмотря ни на какую погоду. Жара ли, холод ли или туман — он все равно тянет свою сеть, стоя по колена, а то и по пояс в воде. Подъедет он к берегу — тучи комаров облепят его. Укроется в своей веже — но тут дым, копоть, спертый воздух, и в этой духоте и тесноте должны жаться вместе 5—6 человек чтобы, скоротав белую северную ночь, с утра опять приниматься за ту же работу. Поздней осенью, когда мужчины уйдут к морю на тресковый промысел или отправятся в поиски за оленями, тяжело приходится остающимся женщинам и детям. Это самое трудное для них время. Часто до прихода мужей не хватает ни хлеба, ни соли, и единственную пищу составляет тогда рыба. Но и ее нелегко добывать в это время, когда случаются сильные волнения, при которых опасно выезжать в озеро. В хорошую же погоду женщины уезжают на целый день на промысел. Дети остаются одни, без всякого призора, случается, умирают от голода и разных случайностей: частые перекочевки, непосильная работа и жизнь при самой дурной обстановке — в сырости, грязи, в вечно дымной веже, вредно отзываются на здоровье лопарей. Как ни крепки и не выносливы они, однако болезни не щадят и их. Смертность детей у них страшная. Притом же необходимость вовремя поспевать в какое-нибудь место заставляет лопаря не щадить при переездах ни больных, ни детей. Надо представить себе неудобства путешествий по Лапландии, необходимость обходить пороги, идти по болотам и лесам и притом со всеми принадлежностями своего промысла, чтобы понять, как тяжелы для лопаря его перекочевки. Хорошо еще, если перекочевка происходит в такое время, когда снег еще не растаял, и можно ехать на оленях. Тогда лопари весело отправляются в путь. Вот как слишком 30 лет тому назад изображает один из писателей перекочевку лопарей.

“Сборы лопаря, — говорить он, — незатруднительны. Приведя оленей, он запрягает их в кережи, в каждую по одному. Кончив приготовления, они оставляют зимний погост, который совершенно пустеет. При криках: ги, гo, гe, понуждающих оленей, лопари выезжают из погостов длинной вереницей. Каждое семейство, составляя особый поезд, едет к заранее условленному месту, не разбирая пути, и дорога для лопаря идет там, где он едет. Заблудиться ему нет опасности, потому что пустыни ему так же знакомы, как улицы города. Олени спокойно мчатся по глубокому снегу, лопарь же, свесив правую ногу на левый край кережи, заботится только о сохранении равновесия шаткого своего экипажа. Длинной вереницей тянется обоз маленьких санок; за ними олени с навьюченными спинами. На этих санках и вьюках все движимое имущество лопарей, между которым торчат там и сям детские головки. По бокам идут кучками лопари и лопарки, весело разговаривая; Дети резвятся и шныряют между взрослыми. Шествие это растягивается версты на две”.



Но печальнее всего то, что добытое с таким трудом и лишениями мало приносить пользы самому лопарю. И рыба и шкуры пушных зверей — все это за бесценок уходит от него к кулаку-купцу, который богатеет за его счет. Большинство лопарей находится в постоянном долгу у жителей Колы, беря у них различные товары в счет будущего улова рыбы. По окончании рыбных промыслов лопарь приезжает опять в Колу, чтобы уплатить свой долг. И вот как производится этот расчет. Рано утром, часов в 6—7, лопарь, уже сильно выпивший, является к своему “хозяину”. Прежде чем начать расчет, хозяин еще угощает водкой простодушного лопаря, чтобы сделать его поуступчивее. Когда лопарь достаточно подвыпил, начинают считать рыбу. Хозяин отмечает у себя в книге, сколько пудов принято, лопарь у себя на бирке. Пуда 2—3, а то и больше, хозяин скинет или под разными предлогами заставить лопаря считать пуд за 1/2 пуда, а то и за 1/4 пуда. Если лопарь станет упрямиться, хозяин опять угощает его водкой, пока не уступит. Наконец, после долгих споров и угощений расчет окончен. Если даже улов быль xopoший, и лопарь заплатил весь долг, то ему все-таки необходима сейчас же и соль, и мука; не прочь он иногда забрать также чаю и сахару. Все это он и берет за оставшуюся рыбу. Пьяный, он не замечает, что хозяин ставит за все двойные и тройные цены. Но хозяин и этим не доволен. Он старается подсунуть ему и то, без чего лопарь свободно мог бы обойтись: и самовар, и пестрые чашки, и яркий платок. Лопарь, все более и более хмелея, берет уже не разбирая, сначала за рыбу, а потом и в долг. Начавши пить, он уже не скоро отрезвится и, благодаря своей бесхарактерности, часто подолгу не может вырваться из Колы. В конце-концов, он уезжает, опять сильно задолжавши своему хозяину и опять обязанный работать на него и следующий год. Кольские купцы как бы поделили между собой лопарские погосты, так что одни погосты работают на одного “хозяина”, другие — на другого. Лопарь редко получает за свой товар деньгами. Хозяин старается даже подати сам платить за него, чтобы он как-нибудь не ушел из-под его руки. Печальную известность из таких “хозяев” прибрел некто Мартемьян Базарный, про которого лопари сложили даже поговорку: “Спаси, Господи, оленя от волка, а нас грешных от Мартемьяна Базарнаго”.

Когда-то в прежнее время лопари жили родовою жизнью. Теперь среди них редко даже встречаются большие семьи. Разделы у них в большом ходу. Сыновья после женитьбы обыкновенно отделяются от отца и заводят собственное хозяйство. Только в том случае, когда у родителей один сын, он остается при них до самой их смерти. Но хотя роды теперь разбились, лопари не забыли о своем происхождении из какого-либо рода. Прежде каждый род имел свое родовое прозвище. Теперь их заменили русские фамилии: однако, за редкими исключениями, все семьи, происшедшие от одного рода, носят одну и ту же фамилию. Прежние лопарские имена заменились также русскими, но сильно искаженными: например, Еван (Иван), Васьк (Василий), Меккаш (Михаил), Олесь (Александр), Сандра (Александра), Кадран (Екатерина), Маттеш (Матрена) и т. п. Друг друга лопари называют или просто по имени, или же, обращаясь к почтенным людям, называют их и по отчеству. Если же кого-нибудь хотят особенно почтить, то прибавляют не только имя отца, но и деда, напр., говорят: Карп-Еван-Васьк. Здесь собственное имя — Василий, Иван — отчество, а Карп — имя деда. Женщин лопари вообще называют “половинками” и, говоря о них заглаза, называют не собственным их именем, а по имени мужа или отца. О женщине молодой, напр., жене Василия, говорят Васьк-кава, т-е. жена Василия, Еван-кава — жена Ивана. Если же говорят про старуху, то скажут: Васък-агки, Еван-агки, т.-е. старуха Василия, Ивана. Но в тех случаях, когда обращаются лично к женщине, ее называют по имени и отчеству или, в роде того, как у нас, просто по отчеству: Егоровна, Ивановна и т. п. Родственные связи у лопарей очень почитаются.

Вообще лопари народ добродушный и гостеприимный; они любят принимать у себя гостей; но родственники, в особенности близкие, для них самые желанные гости. Хозяин ничего для них не жалеет. Он сварит мясо и хорошую рыбу; поставит на столь и пойду (оленье сало) и самое лакомое для лопаря блюдо — оленьи языки, а если есть у него водка, он не пожалеет угостить и ею дорогого гостя. Он сажает его на почетное место, кладет ему кусок за куском и уговаривает есть больше: “пур, пур” — ешь, ешь. И он старается делать все, что может быть приятно гостю, чтобы доказать ему свою радость. Лопари отличаются миролюбивым характером, и в лопарской семье обыкновенно царит лад. Отношения между родителями и детьми обыкновенно хорошие и дружелюбные. Взрослые дети пользуются большой свободой. Так, напр., если сын или дочь сработают что-нибудь, это считается их собственностью, и отец без их согласия не продаст их работы и не возьмет себе денег. Если сын сделает сам кережку, отец не считает себя вправе продать ее. Он говорит покупателю: “не я работал ее, а сын; у него спрашивай. Кроме заработанного собственным трудом, у каждого члена семьи есть еще свои олени и овцы. При рождении ребенка принято, чтобы родные дарили ему оленей и овец. Весь приплод от этих животных поступает в его собственность. Если сын хочет отделиться от отца или дочь выходит замуж, они берут с собой и свое стадо. С маленькими детьми лопари обращаются ласково и редко бьют их, и то обыкновенно в нетрезвом виде. Жена пользуется в семье уважением. Хотя лопарь и говорить про жену: “жена моя — хочу люблю, хочу бью”, по на самом деле обыкновенно любит ее и живет с ней согласно. Когда муж и жена еще молоды, муж часто возит ее с собою в Колу или в другое ближайшее место, чтобы купить ей наряды. И потом уже в пожилом возрасте лопарю всегда доставляет удовольствие привести своей жене какой-нибудь подарок. Жена — постоянная советница и помощница ого. Они работают все сообща, помогая друг другу. Обыкновенно жена встает раньше мужа, разводит огонь в камельке и, если семья пьет чай, готовит его. Потом она будит всех, ставит на стол чайник и хлеб и приглашает сесть за еду. Она, конечно, варит обед и ужин. Она шьет одежды и обувь на всю семью, прядет шерсть и вяжет из неё рукавицы и чулки и ткет одеяла. Она также рубит дрова, если лес находится поблизости от дома; плетет сетки для рыбной ловли и чинить их. Она же ловит рыбу в озерах и реках. Между тем муж занимается уходом за оленями, служит ямщиком; рубит в лесу — подальше от дома дрова и возит их продавать на оленях или сплавляет по pеке. Он ловит крупную рыбу в озерах и в морских заливах. Он же осенью собирает оленей. Вообще муж берет на себя работы, которые требуют дальних отлучек от дома; напротив, жена старается оставаться дома, работая, что можно, поблизости и присматривая за семьей. Но нередко можно видеть лопарок, которые отправляются на морской промысел или служат ямщиками.



Русские лопари женятся довольно поздно, редко в 20-летнем возрасте, чаще же между 25 и 28 годами. Раньше женятся только по нужде, когда нужно в семью работницу: “некому и хлеб печь, и платье шить”. В своей будущей жене лопарь ищет прежде всего, чтобы она была хорошей хозяйкой и работницей. Другое важное требование — чтобы она была богата. Но это второе ycловие еще не так важно. Богатый лопарь охотно женится на бедной девушке, если она хорошая хозяйка. В лопарских песнях и рассказах ясно говорится, как строго относится лопарь к невесте, которая не умеет хозяйничать. Вот для примера такой рассказ. “Дело было зимой. Мать и отец уехали в гости, а обе дочери остались дома; у них дров не было припасено. А слышно, женихи “едут, колокольчики бряцают: “сылк, сылк, сылк” — очень яро и круто едут. А они не знали, что это к ним женихи едут. Приехали женихи, остановились у знакомых в погосте; народ и говорит этим девкам: “что вы, девки, стоите на улице? У вас и дров нет”. А женихи сняли с себя печок и яры, переоделись в другое платье, пошли в тупу, а у них холодно, огня нет, нет дров. Младшая сестра схватила топор и побежала в лес. А старшая взяла ветви, которыми пол был устлан, и положила в камелек, зажгла и стала чайник греть. Только у ней чайник согрелся, как младшая принесла сухих дров из леса. А женихи между тем не пьют чай, который им подала старшая сестра: не вкусен он, согретый на ветвях. Младшая вылила этот чай, положила дров в камелек и стала вновь воду нагревать для чая. Принесла она и большого соленого сига, вымыла, накрошила и подала женихам есть. Потом когда чай согрелся, подала им чаю, и они поели и попили. Тот жених, что хотел жениться на старшей, ушел; шапку взял и ушел и больше не приходил. А хоть, кто хотел жениться на младшей, женился на ней. Наметив ceбе невесту, а иногда одновременно двух ли трех, за которых он хочет свататься, лопарь приходит объясняться к родителям. Он приносит с собой угощенье-водку и, предложив им выпить, говорит: “Не пора ли мне жениться? Скоро буду уже и старик”. Родители обыкновенно отвечают: “Бог тебя благословит; где только ты думаешь жениться?” Тогда сын называет, кого наметил себе в невесты. Этим их разговор и кончается. После того родители созывают чуть ли не всех родственников на родственный совет. Когда они соберутся, их угощают вином. Во время угощенья родители объявляют им, что сын их хочет свататься за такую-то. Родственники редко противоречат; сам совет — только обычай. Обыкновенно они дают согласие и только говорят: “не нам жить, а ему; сам знает”. Затем начинается сватовство. Оно происходить неодинаково в разных местностях русской Лапландии. В одних местах жених идет один свататься; в других он приглашает себе на помощь свата; в-третьих, кроме свата, с ним идет и сваха.

Садясь есть, лопарь надевает на себя все чистое и лучше. Домашняя утварь лопаря состоит из чугунных и медных котлов, деревянных чашек и ковшей, чашек из бересты, сшитых оленьими жилками и украшенных разными узорами, деревянной ложки для черпания рыбы, берестяной солонки и берестяной же скатерти. У богатых встречается каменная норвежская посуда, но они не любят ее и едят из своей. На больше торжества лопари готовят семужью кулебяку на ржаной муке пополам с сосновой корой, сиги, кунжу, оленину, пойду, мозги и кашу. Церемониал обеда, строго соблюдаемый, таков: прежде всего молитва, потом подаются кулебяки, второе — щи, третье — реска, четвертое — мясо с салом, пятое — пойда, шестое — мозги в костях, седьмое — каша пшеничная или крупяная с маслом или салом. Разумеется, это в особенные торжественные дни. Обыкновенный - же обед — реска и уха из вяленой или свежей рыбы. Все жирное особенно любят лопари. Они с удовольствием пожирают ворвань и китовый жир, топленое масло и сало вся[72]кого рода. Случалось, что в Коле лопари съедали с удовольствием сальные свечи, разумеется без фитиля. Нерпичий жир, отвратительный на вкус и запах, охотно поедается ими. Зато лопари не едят медведей, зайцев и росомах, чаек, орлов, зуйков. Мурманские лопари ни за что не ста нут есть сырое или несоленое кушанье. Во время неурожая на рыбу, они едят и в посты куропаток, называя их летучей рыбой.



Положить себе отдельно на тарелку считается величайшим невежеством. За сделавшего такую неприличность не выйдет замуж ни одна лапландская девушка, если она только дорожить своей репутацией. Это все равно, что отказаться от куска оленьего сала — пойды, когда хозяин хочет положить его вам в рот собственноручно, оказывая тем безграничное уважение к гостю. Говорить во время обеда — верх дерзости, а смеяться — грех пе[73]ред Богом. Можно только читать молитву. Считается весьма лестным для хозяев в отдаленных уголках Лапландии, если гость икнет в конце трапезы; повторить подобную благодарность — значить бесконечно обязать хозяина, а если гость несколько раз сделает это, то его сочтут человеком, получившим блестящее, аристократическое образование. Точно то же делается, если хозяин предлагает вам поесть еще чего-нибудь, а между тем вы вполне сыты. Крайне неприлично лишний раз против других опустить ложку в уху или кормить собаку во время обеда. Правила эти так наблюдаются, что лопарь не сядет есть с русскими промышленниками и даже кольскими купцами, искренне презирая их за неблаговоспитанность. После обеда, в том же самом котле и даже не моя его, зам сварить чаю, если он только есть с вами. Случается, что для вкуса в это варево положат сала, а раз даже мне налили нерпичьей ворвани. По окончании трапезы вас приглашают в часовню. Гости должны помолиться там за счастливое прибытие свое в погост, хозяева поблагодарить Господа за то, что Он “благословил их странником”.

“Коли гость в избе, значит Господь тебя не оставил”. “Страннику дал, значить на промысле в десять раз взял”. “Кого Бог возлюбил, к тому и гостя послал”. “Кто путника накормил, тот десять лет не будет голоден ни разу”. Вот пословицы и поверья лопарей.

Четырехугольный сруб часовни только острою кровлей да деревянным позеленевшим крестом отличается от пырта. Часовни крыты на два ската досками или дерном. Внутри вся передняя стена заставлена иконами, перед ними деревянные подсвечники, лампадки, увешанные птичьими яйцами. Образа украшены лентами, полотенцами, платками, пеленами, мехами и хвостами животных, бусами. Все это жертвуется перед промыслом и после него, в болезнях и несчастиях. Лопари вообще религиозны. Относясь с величайшим уважением к священникам, они со строгою точностью исполняют все религиозные обряды. В делах церкви они очень требовательны. Был к ним прислана из Архангельска священник косноязычный. Лопари всполошились. Как служить молебны или панихиды, ежели так неразборчиво произносит имена? Как святые различат, о ком он просить? Другой заикался, и лопари серьезно спрашивали меня: имеет ли силу служба, произнесенная таким образом, и поймет ли ее Бог? Внимание их в церкви так напряжено, что один старик, читая мне наизусть целые места из евангелия на славянском языке, не понимал их. Он не был грамотен и, сверх того, в его погосте появлялся священник не более девяти раз в год. Когда лопарь хочет отомстить обидчику, он только отправляется в часовню и просить Бога “разобрать их дело”. При переносе погоста с одного места на другое прежде всего сносят часовню, служится молебен с водосвятием и окропляют святою водою оленей и окрестности. Затем всякий везет уже свою тупу и свои амбарцы и ставит их, куда попало. Лопари до того религиозны, что высших начальников считают и духовными лицами. Губернатор называется большим попом, исправник — малым попом; царь, по их понятию, всегда восседает на алтаре, на престоле, и творит там чудеса. Часто священники на папертях церквей находят убитого оленя, груз рыбы или несколько мехов. Это — приношение на церковь, причем жертвователь пожелал остаться неизвестным. Церкви в Лапландии — места чрезвычайно уважаемые. Лопарь приближается к ним со страхом. говорит вполголоса. Если вам кажется, что лопарь вас обманывает, заставьте его побожиться; впрочем, едва ли и придется прибегать к такой крайности. Честнее и добрее я не знаю народа. Я путешествовал между ними один. Часто они считали меня погибшим, а между тем, возвращаясь назад, я заставал все свое имущество и коллекция целыми. У меня не пропало и лоскутка. Несмотря на нежную привязанность лопарей к рому, мои запасы оставались нетронутыми. Между лопарями нет воров и мошенников. Уходя, лопарь не запирает свою вежу или тупу. Все его сокровища открыты. Впрочем, войти и взять съестное не считается преступлением. Лопарям мурманские промышленники поручать караулить зимою свои становища. Часто один такой номад живет среди полного безлюдья месяцев шесть, семь, восемь — и, возвращаясь назад, поморы находят все целым. Были примеры, что лопари-сторожа умирали с голоду, хотя в скеях у промышленников лежала и мука, и рыба. Лопарь не поцеремонился бы взять рыбу у своего, но он знает, что это не принято у русских, и не тронет чужих запасов. Лопари умирали, защищая становища от норвежских пиратов, тогда как они могли бы просто уступить силе и оставить вверенный им пост. Я знал примеры высокой честности между этими инородцами. Василий Мошников как-то нашел кошель с деньгами. Он разорился сам, объезжая погосты, побывал у терских лопарей, и у финманов, и после двухлетних усилий и розысков нашел владельца этой суммы и не взял ни гроша за это. Честность лопарей доходить до странного.



Мягкое добродушное племя нужно видеть в семье, у себя дома, чтобы искренне полюбить его. Во-первых, что такое семья лопаря? Это не только его жена и дети, это все его родные и близкие знакомые. В Лапландии я не встречал людей, которые бы просили милостыню, хотя население края обнищало и разорилось чрезвычайно. Лопарь-пролетарий идет в тупу своего родственника, живет в ней, ест и пьет вместе с его семьей, с ней и работает. Нет у него родных — он отправляется к знакомому и делает то же самое. При этом он не меняет жилья, а где поселился, там и остается до конца жизни. Его не только не выгоняют, ему рады. Он желанный гость. Я знал семьи в Лапландии, у которых в тупах жило по семи, по восьми таких обнищавших инородцев. Благодетелей человечества — современных ростовщиков, здесь нет. Кредита тоже не встречается. Есть мне нужда — дадут, но не с условием возврата ссуды, а так, “по божецки”, как выражаются лопари. Дети считаются здесь действительно благословением Господним. Я не видывал, чтобы лапландец когда-нибудь бил своего ребенка; в старости отец и мать, так же любимы молодым поколением. Им — лучшей кусок, — им первый почет. Эти ласковые, почти идеальные отношения сильно поражали меня, видевшего нашу крестьянскую семью. Сколько раз я задавался вопросом: кто же заслуживает название дикари, наш ли крестьянин, калечащий жену и хуже Ирода избивавший своих детей, или этот мирный и кроткий труженик полярных пустынь? В лопарской семье драка неизвестна. Муж никогда не скажет жене сурового слова, она ему тоже, он даже не назовет ее по имени, а величает чайкой, важенкой, вообще каким-нибудь ласкательным прозвищем. Если лопарю дадут рома, он сначала позовет жену, поднесет ей половину, а остальную выпьет сам. Лучший кусок оленины — жене, ей же пойда и мозги в костях. Он питает к жене непомерное уважение. Попадает лопарь в Колу — сам откажется там от угощения, зато принесет его жене. Убийства в семье у лапландцев неизвестны. При этом бывают чрезвычайно странные женитьбы; старик шестидесяти, семидесяти лет женится на девочке лет пятнадцати; мальчик лет пятнадцати женится на пятидесятилетней старухе — и ничего! Счастливы, любят друг друга. Семейные отношения лопарей выяснились на первом же привале. Слепая старуха-мать сидела на первом месте. К ней обращались за советом и целовали ее. Дети возились у ее ног. Красивая жена молодого лопаря, скатав лепешки, реску, и приготовив обед, присела к своему мужу. Лопари, даже отлично говорящие по-русски, никогда не скажут про свою жену “она”, а “он”, не “та”, а “тот”. “Моя жонка ушел на промысел. Спроси моя жонка –  тот знает”. Лопари любят, чтобы их жены были хорошо и чисто одеты, хотя на собственный костюм не обращают, никакого внимания.



Я видел лопаря, плакавшего над могилою своего грудного ребенка через десять лет после его смерти. Лопарки часто умирают от тоски, потеряв детей; еще чаще они не переживают мужа. В Кодовских горах я нашел оставленную вежу, где еще жила лопарка, несмотря на то, что весь погост перебрался верст за сто отсюда. Она, как оказалось, недавно овдовела и не хотела следовать за другими, оставшись умирать там, где была так счастлива с мужем. Если лопари приходят к кольскому купцу или кандалакшанину, то они сначала поклонятся его жене, а потом уже ему. Говоря с ним, они глядят на его жену и отвечают ей, хотя бы вопрос был предложен мужем. Русские женщины победнее с удовольствием идут замуж за богатого лопаря. Он в таком случае остается жить в селе, а не уходит в свои горы. На Кольском полуострове случается и так, что первый раз женщина выходит замуж за корела, овдовеет, повенчается с русским и, овдовев уже вторично, на склоне дней своих идет за лопаря. Зато примеров, чтобы лопарка вышла за русского, не бывает вовсе. Повторяем, что мы рисуем не идиллию, а действительность. Лопари между собою почти никогда не ссорятся. А если случится такой грех — идут разбираться на суйму. Суйма — это наш мирской сход, малороссийская громада. Лапландцы чрезвычайно любят свой парламент. Оберутся все в чистых платьях, начнут тихо, но потом голоса ораторов становятся все громче и громче, страсти возбуждаются, определяются партии. Все начинают говорить в одно и то же время — и странно, что все понимают друг друга. Лица краснеют, одни вытягиваются вверх, другие приседают, все размахивают руками, горячатся — и моментально, как-то вдруг, стихнут. Ссорящихся в большинстве случаев заставляют мириться. Суймы собираются при всех удобных случаях: нужно ли идти на охоту, отправляться ли на весенний промысел, платить подать, посылать ходоков в Колу, зарежут ли волки оленей, похитит ли лисица оленину из амбара, приедет ли священник, собирается ли куда-нибудь райда — суйма непременно сделает свое дело. На ее решения  нет апелляции, они исполняются свято и ненарушимо.



Олени приобретаются лопарями или от приплода в стадах, или от охоты. В последнем случае, захватив дикого и неукротимого оленя, лопарь привязывает его к дереву и несколько дней не дает ему есть. Потом истощенному животному охотник приносит пищу — и оно уже укрощено, начинает ласкаться к человеку, не отходить от него. Спустя три или четыре дня на нем выжигают тавро и пускают его в стадо. Лопарские олени крупнее и сильнее самоедских. В то время, как самоеды в свою норту запрягают трех — четырех оленей, лапландец запрягает в кережку одного. Такие олени делают в день от 50 до 70 верст, почти не отдыхая. Охоты на диких оленей в Лапландии год от году уменьшаются; животных стало мало, вследствие того, что много развелось волков.

Пока молодой лапландец не убьет дикого оленя, за него не выйдет замуж ни одна девушка. Невесте он должен непременно принести рога этого животного. Охоты на оленей делаются или в одиночку, или облавой. В первом случай лопарь с дрянным кремневым ружьем, покупаемым в Кандалакше, несколько дней царапается и лепится по горам, то утопая в снеговых безднах, то на вершинах чуть не замерзая от мороза. Наконец, издали ему удается разглядеть несколько черных точек. К ним нужно подойти так, чтобы ветер был от них. Иначе олени и за две, за три версты не допустят  к себе человека. Часто в то время, когда усилия человека почти готовы увенчаться успехом, олени переменять место и переходят на другое. Промышленник, оставаясь без пищи, ползает за ними целый день, пока не улучить момента, удобного для того, чтобы пустить пулю в лоб передовому животному. Если убита самка, дети берутся живыми и приобщаются к стаду охотника. Но иногда и при удаче охота оканчивается неудачно. Только что добыча свежевана, счастливый лопарь уже предвкушает наслаждение обильного пиршества в погосте, как вдруг со всех сторон являются на запах крови волки голов во сто, и рад еще охотник, если ему самому удастся ускользнуть от них на лыжах. Случается, что преследователь обращается в преследуемого, выбивается из сил и падает, разрываемый на тысячи кусков остервеневшей волчьей стаей... Гораздо лучше, если лопарь охотится на оленя с собакой: та его выручить чутьем от грозящей беды. Лапландская собака чует дикого оленя за десять верст и ведет прямо на него. При приближении к стаду собаке завязывают глаза, иначе она распугает животных и угонит их дальше. Часто на охоту лопарь берет домашнего, прирученного оленя-самку.

Стада у лопарей были никогда чрезвычайно многочисленны. Иметь тысяч десять оленей не считалось особенным богатством. Теперь в Лапландии считается Ротшильдом, например, Василий Логинов, лопарь кильдинского погоста, владеющий семьюстами оленей. А такие, как Бархатов из Монсельги, у которого оленей тысяч до восьми, — играет роль Креза. Каждый домашний олень носить тавро — какой-нибудь определенный знак. Лопари различают этих животных по возрастам: вуазыть — теленок на первом году, орель или урос — на втором году, вуйрес или убрас — на третьем, кундас или кондас — на четвертом. С пятого года уже олень-самец называется быком, а самка — важенкой. “Горд как бык, красив как бык, статен как бык” эти пословицы лопарские доказывают, что олень-самец в глазах этого недалекого племени совмещает в себе все привлекательные качества и служит для него идеалом красоты. Самое большое олень поднимает 200 ф. Кережка обыкновенно весит не больше двадцати фунтов. Более грузные клади обыкновенно стоят жизни оленю.



Оленю нужно очень немного. На ночлег он выбьет себе несколько мху из под обледеневшей коры, во время бега прихватить языком немного снегу — и ему довольно. За то летом у морского берега олени отъедаются и к осени становятся сильными. Норвежские лопари иначе устроили свое оленеводство. Горный лапландец постоянно находится при стаде. Ночь на страже. Днем дети его находятся между оленями. Каждый четверть часа сторож обходит стадо, сгоняет оленей при помощи собак, кричит, стреляет. Но не успеет улечься отдохнуть в свою нору под снегом, как в стаде поднимается переполох. Собаки будят пастуха. Олени, сбежавшиеся было в плотную массу, теряются, выскакивают поодиночке и бегают кругом в смятении из стороны в сторону. Почуяв же хищное животное, они кидаются бежать шальными скачками, большею частью против ветра. Волки преследуют оленей по пятам и часто по двое накидываются на одно животное. Сторожа тоже разбегаются. Один несется с собаками к стаду, другой на лыжах мчится к хижине, сзывая семью. Оставшиеся употребляют все усилия, чтобы собрать стадо и поймать волков. Хотя лапландские собаки и очень малы, но иногда они могут состязаться с волками и медведями. Есть порода бесхвостых собак особенно хорошо справляющихся с волками. Эти преследуют хищника, кусая его сзади и обегая его, когда он повернется, так что волк, спина которого не отличается гибкостью, должен беспрестанно поворачиваться и, наконец, утомляясь, делается добычею собак. Такая собака ценится до 25 тал., по свидетельству Фрийса.

Часть весны, лето и часть осени лопарь живет рыбным ловом. Лапландия вся поделена между различными родами, погостами. Так, например, Волчьи горы принадлежат массельгским лопарям и никто, кроме их, там охотиться не имеет права. Хибины принадлежат экостровским; Мончские горы — зашеечным лопарям. Так же поделено и все остальное. В чужом наделе ни промышлять, ни жить нельзя. Они свято блюдут этот обычай, решая все споры между собою суймами. Каждый родовой надел, в свою очередь, распределяется по семьям, но горы считаются принадлежащими всему роду, делятся только озера и реки. Преимущественно, на семью приходится одно озеро или одна река, на берегах их четыре или пять месяцев живет она среди полнейшего безлюдья, не видя никого чужого. Большие семьи владеют и большими озерами, меньшие — меньшими. В известные времена суйма собирается и производить передел, так что лопарская семья уже не является собственницею на озеро или реку. В случае споров между семьями суйма решает владеть озером попеременно: одной два года и другой два, чередуясь. Пререканий между ними не бывает. До начальства жалоб не доходит никаких. Так же поделены между лопарями и лесные ухожья, луга и долины. Луга они часто отдают в кортому колянам, меряя их на корову. Часть луга на корову считается — в диаметре полуверста.



Как только семья приехала на весенний промысел, оленей выпускают. За стадом следит собака и замечает, куда деваются животные, какую тундру они выбирают для пастбища. Да и сами олени не уйдут далеко. Если стадо очень велико — при нем два или три мальчугана. Бараны остаются около вежи. Они помещаются на ночь с хозяевами или им строят особенный амбарчик. Лето для лопаря лучшая пора. С вечера жена его или дочь забросит сети в воду, поставит мережи; утром выплывает за ними на самодельном челноке и иногда вытащит пудов с пять добычи. Выбросив мелкую рыбу обратно, лопарь остальную, не жалея бросает в котел, иногда пуд, два, три сряду. Куда же ее девать иначе? Будь соль, он бы заготовил ее надолго, но цена на соль стоит высокая, копеек по 5 фунт, да и то не достанешь. Так что летнего улова лопари совсем не ценят. Сварят, съедят, что могут, — остальное собакам. Тут попадаются аршинные сиги, жирные кумжи, форели, хариусы, щуки, крупные окуни и большие налимы. Плывя в лодке по такому озеру, лопарь видит все до дна. При этом нужно заметить, что лапландская рыба необыкновенно вкусна. Местный сиг гораздо вкуснее невского сига. За недостатком соли рыбу солят древесной золой, но приготовленная таким образом, она полуразлагается, принимает красный цвет и невыносимый запах. Зато осенью, когда настанут холода, лопари потребляют рыбу умеренно, а весь излишек замораживают и сбывают купцам в Кандалакшу, откуда ее везут в Шунгу на ярмарку. При этом за пуд хороших сигов лопарь получает 50 коп., а в Шунге кулак-кандалакшанин получает за него до 4 р.; так и со всей остальной рыбой…



Охоты и обычаи.



К Рождеству все обитатели погоста дома. Играются свадьбы, устраиваются пирушки. Сюда же приезжают и священники для совершения треб и таинств. До сих пор при родинах, крестинах и похоронах таинства совершаются заочно. Приедет лопарь в церковь брать молитву родильнице. Священник прочтет ее над шапкой лопаря и тот, бережно сжав ее руками, мчится домой, чтобы привести молитву и во время, и в целости. Умерших отпевают заочно. Случалось, что и крестили таким же образом, но теперь это вывелось. Впрочем, новорожденным месяцев по семи приходится ждать таинства. В остальное время и пробраться в тундру священнику невозможно, да и средств на то не дают ему никаких. Приехав в погост, священник, чтобы не обидеть своих прихожан, не должен останавливаться у кого-либо одного, а переходить из пырта в пырт. Ему в это время приносятся ровдуги, дичь, гусиные и лебяжьи шкурки, лисицы-кормежки. Вообще духовенство могло бы сильно влиять на лопарей, если бы желало этого. Так, отец Георгий Терентьев, переведенный в Колу, заставил было лопарей заняться скотоводством и огородничеством, но с выездом его из Ното-озера все это погибло в самом зародыше. Лопари не только признают пользу грамотности, но и желают учиться. Повсюду, где я ни был, эти номады осаждали меня просьбами указать им, как завести свою школу. По распоряжению губернатора Качалова, священники завели у себя училища, вначале небольшие. У Терентьева было десять учеников из лопарей, и этот почтенный священник не мог нахвалиться ими. Способности прекрасные, восприимчивость необыкновенная, любознательность беспредельная. К сожалению, немного спустя, дело это заглохло и уже при мне ни у одного священника не училось детей, а лавозерский пастырь на мой вопрос об этом наивно отвечал, что он гнушается необразованием и дикостью своей паствы, что в ней невежество свирепствует, и при этом вздохнул о том, как тяжко ему, просвещенному человеку, жить среди  сих филистимлян. Только несколько лапландцев воспитываются в Коле, но там их кормят скверно, одевают еще хуже, заставляют жить и зимою в холодных, нетопленных комнатах, делают из них добровольных и даровых работников. Рядом, в Норвегии, все лопари грамотны и в их кундасах можно найти и библию, и кое-какие книги. Священник Терентьев выучил лопарских мальчиков даже петь. Это и расположило лопарей в пользу грамотности. Лопари наперерыв стали просить взять их детей в школу. Возвращая домой после небольшого курса, мальчики учили своих матерей молитвам. Нельзя вообще не пожелать лучшего выбора священников для этого обделенного племени.



Свадьба едва ли не самое торжественное событие для лопарей всего погоста. Редкий лопарь берет невесту в своем селе. Зачастую он ищет ее в другом. Делает предложение молодой, и богатыри, т. е. сваты, едут райдой, которую родные невесты встречают у околицы. Входя в пырт или кундас невесты, лопари крестятся. Мир вам! – приветствует старший со стороны жениха. Бог даст! – отвечают родные невесты и все поочередно подходят друг к другу и здороваются, кладя правую руку на левое плечо другого и соприкасаясь носом и щекой. Позволят ли нам, несчастным путникам, сказать, зачем мы приехали к нашим господам? Если мысли твои чисты, - говори. Есть у одного старого хорошего медведя дочка-медведица. Ходил по лесу молодой охотник, хотел подстрелить ее, да сердца не хватило. Очень уже она полюбилась ему… Не продолжая далее, сторона жениха подает отцу невесты две-три бутылки с ромом. Пьют по старшинству и по очереди, всякий раз крестясь на образа. Полюбилась она ему и поехал он в гости к ее отцу, старому, хорошему медведю. И привез он с собой много даров. Приняли его ласково, как желанного друга… Вместе с ним пили водку. Сторона жениха при этом встает и кланяется, благодаря родных невесты за то, что они приняли их дар. Водка выпита – и дело кончено. Ни тесть, ни теща после того не смеют отказать от сватовства. Тотчас после этого сторона жениха уходит в отдельный пырт, где и проводит время до утра. Только - что рассветет, к отцу невесты являются депутаты просить его и ее родных пожаловать к жениху. Молодой-де олень просит старого убраса придти к нему с своими важенками. Или: старая лиса шлет поклон старому волку и зовет его в свою нору со всеми волчицами да волчатами. Родители невесты не соглашаются. Проходит час – является новая депутация и повторяет то же приглашение; так до пяти раз. У богатых лопарей, желающих соблюсти обычай старины со всеми церемониями, целый день проходит в этом и депутации являются до восьми раз. Наконец, все улажено. Родные невесты идут к жениху, а сама невеста остается дома и сидит в углу пырта неподвижно, пока они не вернутся с пира. Особенность трапезы в этом случае – объятия и поцелуи лопарей перед каждым глотком вина. На завтра родные невесты приглашают жениха и его свиту к себе. На это торжество сбирается весь погост. Невеста сидит в углу, закрытая с головы до ног мехами или платком. Встречают жениха неласково, выгоняя его вон с богатырями. На дворе они вываливаются в снегу и являются опять в пырт, жалуясь на ужасную вьюгу, на волков, которые их преследовали отовсюду. Их выгоняют опять. Это повторяется три раза. Наконец, жених жалуется, что волки его искусали, что, вдобавок, на улице появилось несколько медведей и ему грозит неминуемая смерть. В это время невеста начинает вопить и плакать, а пришлецов усаживают за стол. Чем больше рому, тем богаче свадьба. Во время угощения приглашенные лопари лепят рожки из хлеба и кладут их на стол в ряд. Каждый рожок означает оленя, которого гость приносит в дар невесте. Сколько рожков – столько и оленей. Спустя три дня, олени приводятся и отдаются молодым. Никогда не случалось, чтобы лопари в подобных обстоятельствах не исполнили своего обещания. После обеда жених садится рядом с невестой и приподымает ей платок. Та, разумеется, голосит еще неистовее. Отдашь ли ты, наконец, свою медведицу замуж за нашего охотника? – спрашивают родители жениха. Берите, ее, делайте с ней, что хотите. Жгите ей глаза, режьте ее – мою власть над ней отдаю вам. Брак после этой фразы считается совершенным и мужчины во дворе начинают стрельбу. Невесту одевают, она брыкается и бьется, прыгает и бегает из угла в угол. Ее, как дикого оленя, привязывают к столбу и мужчины замахиваются на нее ружьями. Подходит жених и подает ей хлеба, она начинает ласкаться к нему. Вообще повторяется церемония усмирения дикого оленя. Как только невеста сделается ручною, ее хватают, закутывают в платок и меха, бросают в кережку, привязывают веревками, чтобы она не убежала. Сам жених садится в другую кережку, и версту или две эти сани едут рядом, причем оленя ведут богатыри за хигны. Отъехав от погоста, райда стремглав кидается вперед; стрельба из ружей, крики, угрозы звучат в воздухе, знаменуя бегство и погоню, увоз невесты, существовавший некогда на всем севере. Таким образом, бешено влетает поезд в родной поселок – выстрелы учащаются, богатыри, показывая вид, что они ранены, воют, жених опять хватает невесту за шиворот, как законную добычу. Но как только молодые переступили порог своей тупы – все разом изменяется. Жених отвешивает невесте низкий поклон. Богатыри кланяются ей и ласкают ее, а мать и отец объявляют ее полной хозяйкой дома и передают ей управление семьей. Восемь дней невеста остается закрытою платками и мехами. Всякий желающий посмотреть на нее платит за это деньги. Церковный брак уже считается второстепенным обрядом. Его совершают месяца через два-три, иногда пять и шесть, когда приедет священник. Разумеется, все эти обряды существуют только в глуши Лапландии; в местах более посещаемых русскими, племенные особенности сгладились совсем.

Похороны у лопарей уже потеряли прежнюю своеобычность. Тупу, где жил покойник, оставляют на несколько дней открытой. Все выселяются оттуда и возвращаются только через неделю. К умершему является ангел, который вместе с душой его сорок дней ездит на оленях повсюду, где только бывал покойник во время своей жизни. При этом он вспоминает добро и зло, сделанное им, и если раскается, ему открыт доступ в рай, хотя бы он и умер без покаяния. Мертвые здесь вовсе не являются живыми.

Одна особенность лопарей выделяет их из рода других номадов. Лопари терпеть не могут табаку. Только терские лапландцы нюхают его из маленьких ложечек. Остальные гнушаются этим “пеплом от чертова хвоста”. Черт, видите ли, когда-то затесался в гости к благочестивому номаду-оленеводу, зная, что у него дочка очень красивая. Перекрестив двери и верхнее отверстие вежи, лопарь преградил, таким образом, нечистому выход, а сам разложил в веже большой костер. Несчастный ловелас, привыкший в аду поджаривать других, очутился в очень скверном положении, которое лопарь ухудшил еще тем, что брызгал на черта тюленьим жиром, желая приготовить сатану ко всем правилам лапландского кулинарного искусства. Наконец, тронутый жалобами и стенаниями духа зла, хозяин выпустил его, проломав отверстие в боковой стене вежи. Черт выскочил весь опаленный, но уже без хвоста. Когда лопарь вошел в вежу – он стал чихать беспрестанно. Как оказалось, вся она была переполнена табаком – пеплом от сгоревшего чертова хвоста. По дороге в ад, с черта сыпались искры, и везде, где они падали на землю, вырастал табак. Дым табака – это дым адского пламени. Кто курит табак – тот заранее приготовляет себя к мучениям на свете. Зато водку, ром и все вообще одуряющие напитки лопари любят, хотя пьяницами их назвать нельзя. Лопарь пьет, когда привезут спиртное пойло в погост; в остальное время его и не тянет к водке. Западных лапландцев опаивают норвежцы, восточных – русские. Водораздел озера Имандра служит границей для целовальников обоих наций. Норвежцы и русские твердо знают дни, празднуемые тем или иным погостом. Еще накануне в поселок являются олени с бочонками и приказчиками ромоторговцев. На утро начинается бойкая торговля. Не успевают лопари вернуться с промыслов, их уже поджидают бродячие кабачки. Подвезут лопари промышленников в становища Мурмана, получат деньги – водка тут как тут. Задумал лопарь жениться – еще священник этого не знает, а ром уже везут к жениху. Последствия ужасны. Лопари пропились в лоск. Норвежцы, хорошо знающие это племя, открывают им кредит неограниченный. Пропившись, лопарь всегда расплатиться и, богатый еще вчера, сегодня он делается нищим и пролетарием. Оленьи стада, меха, рыбные запасы, - все уходит за ром и водку. Дал в Печенге ухитрился обобрать, таким образом, у лопарей все серебряные деньги, которые те хранили веками, передавая их из рода в род, как святыню. Если у лопаря не хватит средств на расплату, он добровольно идет в кабак к норвежцу и тот бесцеремонно распоряжается этою живою силой, посылая батрака и на опасный промысел, и в олений извоз. Чуть только лопарь начнет откупаться – ему опять задают водки в долг и лопари вновь прочно закрепятся. Местная администрация борется всеми мерами с этими отравителями северного населения, но, стоя на легальной почве, ей очень трудно ограничить размеры ромоторговли. Внутри же страны, среди бесконечных пустырей, горных и местных захолустий, никакая власть не уследит за подвижными кабачками. Иначе, на каждое озеро, на каждую гору правительству приходилось бы ставить своих агентов. Желая убедить религиозных лопарей в угодности этого пойла Богу, ромоторговцы перед каждою розничной продажей его и крестятся, передавая бутылку лопарю. Лопарь в простоте души тоже крестится перед каждым глотком и, упиваясь, воображает, что велик его подвиг перед Богом. Драк даже между пьяными не бывает никогда. Они только покраснеют и начнут болтать все в одно и тоже время, точно утки в камышах тихого заводья. Лопари большие бонвиваны. При удаче промыслов они посягают и на тонкие вина. Чиновник, бывший у понойских лопарей, рассказывал следующее: когда олени были уже запряжены, вошел опас-проводник. Не хочешь ли выпить на дорогу? – предложили ему. А ты поднеси, я ничего, выпью. Ему дали водки. Я водки не пью, - с пренебрежением отозвался лапландец. Давно ли? А с промыслов. Что же ты пьешь теперь? Ром, да и то ежели хороший, потому нам иначе нельзя. А не хочешь ли шампанского? – вмешался бывший при этом священник. Лопарь обиделся и с чувством собственного достоинства обратился к насмешнику: Может ты батюшка и не пробовал, а я и ром, и ликеры, и шампанское пивал. Что же тебе больше всего нравится из этих вин? Спирт! – ответил лопарь после недолгого размышления. На норвежской границе как-то целый день за нами гналось трое лопарей. Всклокоченные головы, ружья в руках и ножи за поясом заставили подозревать в них недобрые намерения. Мы уходили в горы, и только к вечеру остановились на вершине одной вараки за скалами. Заняв выгодную в стратегическом отношении позицию, мы недолго ждали врага. Они следовали за нами по пятам. Но увы! Как глубоко было наше разочарование! Вместо нападения, интересного приключения с выстрелами и т. п. эффектами, лопари отвесили нам десяток почтительнейших поклонов и, указывая на бочонок с ромом, умиленно просили продать их за меха. Таким образом, бандиты лапландских гор гнались не за нами, а за бочонком, уходившем от них в горы.

Сход бывает или всего общества пли только погоста. Когда лопари всего общества съезжаются вместе, происходит и сход. Сход этот выбирает людей на общественные должности, распределяет, подати и повинности; он же разбирает и тяжбы между лопарями. Дела в сходе решаются не единогласно и не большинством голосов; тут всегда имеют особенное влияние наиболее старые и наиболее уважаемые лопари.  Сход погоста собирается чаще. Его может созвать всякий лопарь, который имеет в том нужду. Сходу общества или погоста приходится разбирать по большей части небольшие дела, напр., жалобы на убийство домашних оленей, на кражи, а также жалобы в случае ссоры и драк. Убийство домашних оленей в последнее время встречается довольно часто. Какой-нибудь лопарь, отправившись на охоту за дикими оленями, не удержится и убьет встретившегося домашнего оленя, которые бродят на воле. Принеся домой убитое животное, он тщательно припрятывает его шкуру, по которой хозяин оленя может узнать его. Но часто скрыть следы все-таки не удается, и тогда хозяин жалуется сходу. Если сход признает вину, то заставляет виновного: 1) уплатить стоимость оленя; 2) вернуть шкуру и 3) заплатить еще штраф. Штраф состоит обыкновенно из водки, которую распивают потом и обвинитель, и судьи, и caм виновный.



Кроме суда схода, у лопарей существует еще третейский суд. Так как большую часть года они живут разрозненно, на рыбных промыслах, то далеко не всегда им удобно созывать сход. Поэтому в случае какого-нибудь недоразумения, обе стороны соглашаются, чтоб их рассудил какой-нибудь уважаемый старик. Такой судья, разобравши дело, старается примирить обе стороны. Когда мир состоится, виновный покупает водки, и все трое распивают ее вместе. Другого вознаграждения судья за свой труд не получает.